Sleepy
СПАТЬ ХОЧЕТСЯ
Ночь. Нянька Варька, девочка лет тринадцати, качает колыбель, в
которой лежит ребенок, и чуть слышно мурлычет:
Баю-баюшки-баю,
А я песенку спою...
Перед образом горит зеленая лампадка; через всю комнату от угла до
угла тянется веревка, на которой висят пеленки и большие черные панталоны. От лампадки ложится на потолок большое зеленое пятно, а пеленки и панталоны бросают длинные тени на печку, колыбель, на Варьку... Когда лампадка начинает мигать, пятно и тени оживают и приходят в движение, как от ветра. Душно. Пахнет щами и сапожным товаром.
Ребенок плачет. Он давно уже осип и изнемог от плача, но всё еще
кричит и неизвестно, когда он уймется. А Варьке хочется спать. Глаза ее слипаются, голову тянет вниз, шея болит. Она не может шевельнуть ни веками, ни губами, и ей кажется, что лицо ее высохло и одеревенело, что голова стала маленькой, как булавочная головка.
- Баю-баюшки-баю, - мурлычет она, - тебе кашки наварю...
В печке кричит сверчок. В соседней комнате, за дверью, похрапывают
хозяин и подмастерье Афанасий... Колыбель жалобно скрипит, сама Варька мурлычет - и всё это сливается в ночную, убаюкивающую музыку, которую так сладко слушать, когда ложишься в постель. Теперь же эта музыка только раздражает и гнетет, потому что она вгоняет в дремоту, а спать нельзя; если Варька, не дай бог, уснет, то хозяева прибьют ее.
Лампадка мигает. Зеленое пятно и тени приходят в движение, лезут в
полуоткрытые, неподвижные глаза Варьки и в ее наполовину уснувшем мозгу складываются в туманные грезы. Она видит темные облака, которые гоняются друг за другом по небу и кричат, как ребенок. Но вот подул ветер, пропали облака, и Варька видит широкое шоссе, покрытое жидкою грязью; по шоссе тянутся обозы, плетутся люди с котомками на спинах, носятся взад и вперед какие-то тени; по обе стороны сквозь холодный, суровый туман видны леса. Вдруг люди с котомками и тени падают на землю в жидкую грязь. - "Зачем это?" - спрашивает Варька. - "Спать, спать!" - отвечают ей. И они засыпают крепко, спят сладко, а на телеграфных проволоках сидят вороны и сороки, кричат, как ребенок, и стараются разбудить их.
- Баю-баюшки-баю, а я песенку спою... - мурлычет Варька и уже видит
себя в темной, душной избе.
На полу ворочается ее покойный отец Ефим Степанов. Она не видит его,
но слышит, как он катается от боли по полу и стонет. У него, как он говорит, "разыгралась грыжа". Боль так сильна, что он не может выговорить ни одного слова и только втягивает в себя воздух и отбивает зубами барабанную дробь:
- Бу-бу-бу-бу...
Мать Пелагея побежала в усадьбу к господам сказать, что Ефим
помирает. Она давно уже ушла и пора бы ей вернуться. Варька лежит на печи, не спит и прислушивается к отцовскому "бу-бу-бу". Но вот слышно, кто-то подъехал к избе. Это господа прислали молодого доктора, который приехал к ним из города в гости. Доктор входит в избу; его не видно в потемках, но слышно, как он кашляет и щелкает дверью.
- Засветите огонь, - говорит он.
- Бу-бу-бу... - отвечает Ефим.
Пелагея бросается к печке и начинает искать черепок со спичками.
Проходит минута в молчании. Доктор, порывшись в карманах, зажигает свою спичку.
- Сейчас, батюшка, сейчас, - говорит Пелагея, бросается вон из избы и
немного погодя возвращается с огарком.
Щеки у Ефима розовые, глаза блестят и взгляд как-то особенно остр,
точно Ефим видит насквозь и избу и доктора.
- Ну, что? Что ты это вздумал? - говорит доктор, нагибаясь к нему. -
Эге! Давно ли это у тебя?
- Чего-с? Помирать, ваше благородие, пришло время... Не быть мне в
живых...
- Полно вздор говорить... Вылечим!
- Это как вам угодно, ваше благородие, благодарим покорно, а только
мы понимаем... Коли смерть пришла, что уж тут.
Доктор с четверть часа возится с Ефимом; потом поднимается и говорит:
- Я ничего не могу поделать... Тебе нужно в больницу ехать, там тебе
операцию сделают. Сейчас же поезжай... Непременно поезжай! Немножко поздно, в больнице все уже спят, но это ничего, я тебе записочку дам. Слышишь?
- Батюшка, да на чем же он поедет? - говорит Пелагея. - У нас нет
лошади.
- Ничего, я попрошу господ, они дадут лошадь.
Доктор уходит, свеча тухнет, и опять слышится "бу-бу-бу"... Спустя
полчаса к избе кто-то подъезжает. Это господа прислали тележку, чтобы ехать в больницу. Ефим собирается и едет...
Но вот наступает хорошее, ясное утро. Пелагеи нет дома: она пошла в
больницу узнать, что делается с Ефимом. Где-то плачет ребенок, и Варька слышит, как кто-то ее голосом поет:
- Баю-баюшки-баю, а я песенку спою...
Возвращается Пелагея; она крестится и шепчет:
- Ночью вправили ему, а к утру богу душу отдал... Царство небесное,
вечный покой... Сказывают, поздно захватили... Надо бы раньше...
Варька идет в лес и плачет там, но вдруг кто-то бьет ее по затылку с
такой силой, что она стукается лбом о березу. Она поднимает глаза и видит перед собой хозяина-сапожника.
- Ты что же это, паршивая? - говорит он. - Дитё плачет, а ты спишь?
Он больно треплет ее за ухо, а она встряхивает головой, качает
колыбель и мурлычет свою песню. Зеленое пятно и тени от панталон и пеленок колеблются, мигают ей и скоро опять овладевают ее мозгом. Опять она видит шоссе, покрытое жидкою грязью. Люди с котомками на спинах и тени разлеглись и крепко спят. Глядя на них, Варьке страстно хочется спать; она легла бы с наслаждением, но мать Пелагея идет рядом и торопит ее. Обе они спешат в город наниматься.
- Подайте милостынки Христа ради! - просит мать у встречных. - Явите
божескую милость, господа милосердные!
- Подай сюда ребенка! - отвечает ей чей-то знакомый голос. - Подай
сюда ребенка! - повторяет тот же голос, но уже сердито и резко. - Спишь, подлая?
Варька вскакивает и, оглядевшись, понимает, в чем дело: нет ни шоссе,
ни Пелагеи, ни встречных, а стоит посреди комнатки одна только хозяйка, которая пришла покормить своего ребенка. Пока толстая, плечистая хозяйка кормит и унимает ребенка, Варька стоит, глядит на нее и ждет, когда она кончит. А за окнами уже синеет воздух, тени и зеленое пятно на потолке заметно бледнеют. Скоро утро.
- Возьми! - говорит хозяйка, застегивая на груди сорочку. - Плачет.
Должно, сглазили.
Варька берет ребенка, кладет его в колыбель и опять начинает качать.
Зеленое пятно и тени мало-помалу исчезают и уж некому лезть в ее голову и туманить мозг. А спать хочется по-прежнему, ужасно хочется! Варька кладет голову на край колыбели и качается всем туловищем, чтобы пересилить сон, но глаза все-таки слипаются и голова тяжела.
- Варька, затопи печку! - раздается за дверью голос хозяина.
Значит, уже пора вставать и приниматься за работу. Варька оставляет
колыбель и бежит в сарай за дровами. Она рада. Когда бегаешь и ходишь, спать уже не так хочется, как в сидячем положении. Она приносит дрова, топит печь и чувствует, как расправляется ее одеревеневшее лицо и как проясняются мысли.
- Варька, поставь самовар! - кричит хозяйка.
Варька колет лучину, но едва успевает зажечь их и сунуть в самовар,
как слышится новый приказ:
- Варька, почисть хозяину калоши!
Она садится на пол, чистит калоши и думает, что хорошо бы сунуть
голову в большую, глубокую калошу и подремать в ней немножко... И вдруг калоша растет, пухнет, наполняет собою всю комнату, Варька роняет щетку, но тотчас же встряхивает головой, пучит глаза и старается глядеть так, чтобы предметы не росли и не двигались в ее глазах.
- Варька, помой снаружи лестницу, а то от заказчиков совестно!
Варька моет лестницу, убирает комнаты, потом топит другую печь и
бежит в лавочку. Работы много, нет ни одной минуты свободной.
Но ничто так не тяжело, как стоять на одном месте перед кухонным
столом и чистить картошку. Голову тянет к столу, картошка рябит в глазах, нож валится из рук, а возле ходит толстая, сердитая хозяйка с засученными рукавами и говорит так громко, что звенит в ушах. Мучительно также прислуживать за обедом, стирать, шить. Бывают минуты, когда хочется, ни на что не глядя, повалиться на пол и спать.
День проходит. Глядя, как темнеют окна, Варька сжимает себе
деревенеющие виски и улыбается, сама не зная чего ради. Вечерняя мгла ласкает ее слипающиеся глаза и обещает ей скорый, крепкий сон. Вечером к хозяевам приходят гости.
- Варька, ставь самовар! - кричит хозяйка.
Самовар у хозяев маленький, и прежде чем гости напиваются чаю,
приходится подогревать его раз пять. После чаю Варька стоит целый час на одном месте, глядит на гостей и ждет приказаний.
- Варька, сбегай купи три бутылки пива!
Она срывается с места и старается бежать быстрее, чтобы прогнать сон.
- Варька, сбегай за водкой! Варька, где штопор? Варька, почисть
селедку!
Но вот наконец гости ушли; огни тушатся, хозяева ложатся спать.
- Варька, покачай ребенка! - раздается последний приказ.
В печке кричит сверчок; зеленое пятно на потолке и тени от панталон и
пеленок опять лезут в полуоткрытые глаза Варьки, мигают и туманят ей голову.
- Баю-баюшки-баю, - мурлычет она, - а я песенку спою...
А ребенок кричит и изнемогает от крика. Варька видит опять грязное
шоссе, людей с котомками, Пелагею, отца Ефима. Она всё понимает, всех узнает, но сквозь полусон она не может только никак понять той силы, которая сковывает ее по рукам и по ногам, давит ее и мешает ей жить. Она оглядывается, ищет эту силу, чтобы избавиться от нее, но не находит. Наконец, измучившись, она напрягает все свои силы и зрение, глядит вверх на мигающее зеленое пятно и, прислушавшись к крику, находит врага, мешающего ей жить.
Этот враг - ребенок.
Она смеется. Ей удивительно: как это раньше она не могла понять
такого пустяка? Зеленое пятно, тени и сверчок тоже, кажется, смеются и удивляются.
Ложное представление овладевает Варькой. Она встает с табурета и,
широко улыбаясь, не мигая глазами, прохаживается по комнате. Ей приятно и щекотно от мысли, что она сейчас избавится от ребенка, сковывающего ее по рукам и ногам... Убить ребенка, а потом спать, спать, спать...
Смеясь, подмигивая и грозя зеленому пятну пальцами, Варька
подкрадывается к колыбели и наклоняется к ребенку. Задушив его, она быстро ложится на пол, смеется от радости, что ей можно спать, и через минуту спит уже крепко, как мертвая...
